Её жизнь в искусстве: образование, карьера и семья художницы конца ХIХ – начала ХХ века - Олеся Авраменко

Она довольно рано определила себя как творческую личность и уже по окончании общей гимназии начала интересоваться кубизмом и футуризмом. В 19 лет поступила в Петербургскую студию Бернштейна[315], крайне популярного в среде левых художников. Проучилась там до 1913 года. Студия была нацелена на современное искусство, шедшее вразрез с академической традицией:

«Как большинство представителей “левого” лагеря, Ермолаева во второй половине 1910 гг. прошла все основные стадии от импрессионизма до футуризма. Их нельзя назвать сформировавшимися этапами творческой биографии. Это была скорее смена увлечений и впечатлений, свойственная молодому живописцу. Импрессионистические работы Ермолаевой неизвестны, но можно предположить, что они были»[316].

В 1914 году Ермолаева становится одной из соосновательниц, наряду с Михаилом Ле-Дантю[317] и Ольгой Лешковой, группы художников «Бескровное убийство». Данное объединение сформировалось именно в студии Бернштейна, где Ермолаева познакомилась с Ле-Дантю и О. И. Лешковой[318]. Члены кружка[319] собирались на квартирах или в студии и издавали шуточный одноименный журнал. За два года существования объединения было выпущено около десяти номеров. Журнал был намеренно небрежным, неаккуратным, рукописно-экспериментальным и сознательно непрофессиональным – в пику любителям роскошной графики мастеров «Мира искусства». Он был призван дразнить, эпатировать и пародировать. Однако, как пишет А. Н. Заинчковская в своей работе о Ермолаевой, «задача художника сводилась не к украшению издания, а к созданию его новой формы»[320]. Распространялся журнал исключительно среди друзей и широкого резонанса у публики не имел.

После революции 1917 года многие художники были охвачены пылом борьбы, создавая вокруг себя не только круги единомышленников, но и революционно-художественные организации. Одной из таких организаций было общество «Искусство. Революция», в которое вместе с товарищами по «Бескровному убийству» вступила и Вера Ермолаева, выполнив для общества «дизайн» – марку, флаг, печать. Члены общества собирались «содействовать революционным партиям и организациям в проведении путем искусства революционных идей и политических программ»[321]. В поддержку социалистической революции члены общества соглашались бесплатно изготавливать плакаты, афиши, бутафорию и флаги для украшения манифестаций и других агитационно-массовых мероприятий. Однако объединение вскоре влилось в более обширное сообщество левого искусства – Союз деятелей искусств.

Активная и деятельная натура Ермолаевой привела к тому, что в 1918 году она создала новое объединение – издательскую артель художников и писателей «Сегодня». В состав вошли прежние «бескровные убийцы» и представители левого блока – Ольга Лешкова, Николай Лапшин[322], Екатерина Турова[323], Надежда Любавина[324], Юрий Анненков[325], Натан Венгров[326]. Артель выпускала лубки, а также книги-картинки со стихами современных поэтов и иллюстрациями современных художников. Книги выходили небольшими (не более 125 экз.) тиражами, печатались линогравюрным способом на ручном станке и раскрашивались после вручную. По мнению искусствоведа Д. Герасимовой, это был «первый опыт конструирования детской книги, понятой как целостный художественный организм»[327].

Артель впечатлила петербургскую публику, и многие художники, вышедшие из нее впоследствии, стали главными мастерами ведущего детского издательства «Детгиз» и ярчайшими представителями ленинградской школы книжной графики. Существование артели было прекращено самым прозаическим способом – бумага для нового подготовленного тиража с произведениями Венгрова и Эренбурга была конфискована.

В 1918 году художница недолгое время работала в Музее города Петербурга в отделе «Искусство в жизни города», для которого совместно с Н. О. Коган и Н. И. Любавиной собрала уникальную коллекцию живописных вывесок[328].

В 1918 году Давид Штеренберг – комиссар отдела Изобразительных искусств Наркомпросса – планировал закупить ранние работы Веры Ермолаевой для Музея художественной культуры наравне с произведениями Шагала, Петрова-Водкина, Кандинского, Малевича и Ларионова. То есть уже к 1919 году Ермолаеву можно было считать известной, состоявшейся и востребованной художницей. По мнению А. Н. Заинчковской, десятые годы были для художницы не столько временем работы над созданием своего стиля, сколько временем «сбора материала, накопления знаний и впечатлений», а также «интерпретации творческих принципов, разрабатываемых в кругу близких по духу художников»[329]. Своего пика творчество художницы достигло именно в 1920-е.

По приглашению М. Шагала в апреле 1919 года Ермолаева уехала из Петрограда в Витебск, чтобы занять пост преподавателя мастерской живописи и рисунка Витебского народного художественного училища. Также она стала заместителем директора ВНХУ – Марка Шагала, который часто отлучался по комиссарским делам в командировки в Москву. Возможно, именно Ермолаева пригласила в Витебск Малевича, который вскоре занял место Шагала и ввел в ВНХУ собственную систему преподавания. Сама Ермолаева и множество ее студентов стали участниками организованной Малевичем группы УНОВИС[330].

Ермолаева занималась постижением супрематизма по программе своих учеников, совместно и параллельно с ними. Заложенные Малевичем в Витебске программные педагогические задания (например, «вечера опытного рисования») использовались Ермолаевой и в собственном дальнейшем творчестве. Можно сказать, что именно витебская школа сформировала Ермолаеву как опытного, уважаемого и очень авторитетного среди учеников педагога.

В 1920 году Ермолаева приняла непосредственное участие в оформлении сцены и проектировании костюмов второй редакции оперы «Победа над Солнцем»[331]. Сценография и, в частности, приемы движения актера в плоскости были предложены Ермолаевой еще в 1915 году[332] в эскизах и сценографии трагедии Ильи Зданевича «Янко I, король албанский, трагедия на албанском языке 28 000 метров с участием австрийского премьер-министра, 10 000 блох, Брешко-Брешковского и прочей дряни».

К 1921 году ВНХУ испытывало серьезные финансовые трудности, периодически возникавшие на протяжении его существования. Финансирование было нерегулярным, жалованье профессорам почти не выплачивали, многим из них приходилось продавать личные вещи, чтобы питаться и работать[333]. После отъезда Шагала Вера Ермолаева на посту директора изыскивала все возможные средства для продолжения деятельности училища. Например, продавала мебель, принадлежавшую бывшему хозяину особняка, в котором находилось училище, чтобы на эти деньги купить дрова (за это на художницу чуть было не завели уголовное дело).

На посту секретаря УНОВИСа Ермолаева составляла конспекты докладов и лекций Малевича, организовывала в витебских клубах его выступления, заботилась о бытовой жизни профессора, «выбивала» для него повышенную профессорскую ставку. В Витебском архиве сохранились ходатайства директора Ермолаевой[334]:

«Являясь единственным теоретиком и исследователем по вопросам нового искусства, т. Малевич своим присутствием создает учебную жизнь целого ряда учебных коллективов Мастерских, а потому присутствие т. Малевича в витебских мастерских безусловно необходимо. Между тем, ставки, выработанные для руководителей, ниже прожиточной нормы, академический паек больше не выдается, и посему Мастерские ходатайствуют об утверждении т. Малевичу персональной ставки в размере 120 000 рублей в месяц, дабы он мог остаться на работе в Витебске»[335].

Именно усилиями и невероятной энергией Веры Ермолаевой училищу удалось функционировать до лета 1922 года и осуществить первый выпуск. Среди выпускников числились Илья Чашник, Николай Суетин, Лев Юдин, Лазарь Хидекель, Нина Коган.

Ермолаева В. Фигура